Французский писатель Эмиль Золя (1840–1902) известен как один из выдающихся поборников литературного натурализма, который, с его неизбежными сильными и слабыми сторонами, посвятил себя точному воспроизведению непосредственной реальности.
Многие романы Золя, особенно такие, как Жерминаль и Нана, вызывали возмущение в политическом, военном и религиозном истеблишменте и других реакционных кругах Европы, где его произведения регулярно осуждались как «мерзкие», «отвратительные» и «порнографические». Книги также сделали его знаменитостью и вызвали всеобщее восхищение [прогрессивных] современников в Европе.
Писатель, журналист и драматург, Золя в равной степени известен своей ролью в борьбе за очищение имени Альфреда Дрейфуса, офицера французской армии еврейского происхождения, который был ложно обвинен и осужден за государственную измену в 1894 году. Открытое письмо Золя J’accuse (Я обвиняю), опубликованное в январе 1898 года, оказалось решающим в мобилизации оппозиции против антисемитской травли Дрейфуса.
Более 125 лет спустя дело Дрейфуса продолжает вызывать резонанс. Это связано прежде всего с сохранением антисемитизма и ростом ультраправой и фашистской опасности. Во-вторых, немаловажно, что ложные обвинения в «антисемитизме» сегодня выдвигают против принципиальных левых противников израильского сионистского режима, его 76-летней истории этнических чисток и оккупации, а также геноцида, который разворачивается в Газе уже почти 10 месяцев.
В современном контексте небольшой том Исчезновение Эмиля Золя: Любовь, литература и дело Дрейфуса (The Disappearance of Émile Zola: Love, Literature, and the Dreyfus Case), опубликованный несколько лет назад, представляет особый интерес (фильм Романа Полански «Офицер и шпион», 2019, является еще одним свидетельством сохраняющегося интереса к делу Дрейфуса). Автор — Майкл Розен, профессор детской литературы Лондонского университета, известный в основном своими детскими книгами. Его работа представляет собой описание почти 11 месяцев, которые Золя провел в добровольном изгнании в Великобритании, с июля 1898 по июнь 1899 года, после того как его осудили за клевету в связи с его открытым письмом.
В этом повествовании есть три основные нити. Во-первых, очевидно, главную роль играет само дело Дрейфуса. Во-вторых, Розен рассказывает о сложностях жизни Золя, в частности, о необычном любовном треугольнике, в который оказались его жена Александрин, с которой он был вместе с 1864 года, и его любовница-швея Жанна Розеро, от которой у него родилось двое детей, его единственное потомство. И, наконец, представлен свежий и очень важный анализ взглядов Золя на более широкие проблемы, включая социализм и рост политического антисемитизма во Франции и других странах в этот период.
Дрейфус был признан виновным в государственной измене и приговорен к ссылке в жестоких условиях на остров Дьявола, расположенный у побережья Французской Гвианы на северо-востоке Южной Америки. Золя вскоре пришел к выводу, что Дрейфус невиновен, и что приговор был вынесен на основании поддельных документов. Он с головой ушел в кампанию защиты Дрейфуса, вызвав ярость влиятельных кругов французского правящего класса. Открытое письмо Я обвиняю! было опубликовано с намерением спровоцировать судебный процесс о клевете, что позволило бы представить публике новые доказательства невиновности Дрейфуса. Однако судебный процесс о клевете закончился не в пользу писателя. Золя был оштрафован, лишен ордена Почетного легиона и приговорен к одному году тюремного заключения. По настоянию своего адвоката и ближайших соратников, вместо того чтобы отбывать тюремный срок, он неохотно бежал в Лондон летом 1898 года.
Золя не ожидал, что окажется так надолго вдали от Франции, от своих близких (хотя они его навещали) и от источника своей творческой жизни. Он следил за ходом расследования издалека, с нетерпением ожидая условий, при которых он мог бы вернуться.
Розен рассказывает о Золя и его сложных взаимоотношениях с двумя женщинами в его жизни, как, несомненно, требовал бы любой правдивый рассказ о жизни писателя. Однако подробности, относящиеся ко времени «исчезновения» Золя, включая тщательное изучение переписки между романистом и его женой и любовницей, изложены с излишними подробностями.
Роман с Жанной, которая работала служанкой у Александрин, начался в 1888 году, а их дети, Дениз и Жак, родились в 1889 и 1891 годах соответственно. Александрин узнала об их отношениях только в ноябре 1891 года, и с этого момента отношения стали взрывоопасными, а брак Золя оказался под угрозой. Александрин постепенно привыкла к тому, что Золя проводил вторую половину дня со своей любовницей и детьми. Ко времени изгнания Золя напряженность утихла. Как пишет Розен, «семейная жизнь... достигла определенного уровня спокойствия». Женщины сблизились, особенно после смерти Золя.
В июне 1899 года первоначальный приговор Дрейфусу был отменен, и Золя вернулся в Париж. Несколькими месяцами позже Дрейфус был осужден во второй раз. Офицер, который уже провел более четырех лет в ссылке в ужасающих условиях, согласился признать себя виновным в обмен на помилование, хотя и настаивал на своей невиновности.
Наконец, в 1906 году Дрейфус был полностью реабилитирован и восстановлен на своем посту. Он прожил еще три десятилетия, до 1935 года. Золя, однако, не смог стать свидетелем оправдания ни Дрейфуса, ни самого себя. Он умер в сентябре 1902 года от отравления угарным газом, вызванного нарушенной вентиляцией дымохода в его доме. Розен, как и многие другие, считает, что, возможно, эта смерть была не случайной, а вызвана саботажем фанатичных антидрейфусаров. В 1908 году останки Золя были захоронены в парижском Пантеоне в знак признания его мужественной защиты Дрейфуса, а также его литературных достижений.
Рассказывая о роли Золя в деле Дрейфуса, эта книга поднимает многие вопросы, имеющие огромное историческое значение, включая появление политического антисемитизма во Франции, зарождение сионизма и роль социалистического движения.
Подъем современного политического антисемитизма в последней трети XIX века был вызван ростом классовой борьбы, которая, особенно после примера Парижской коммуны 1871 года, создала вполне реальную революционную угрозу капитализму. Антисемитизм, опиравшийся в основном на предрассудки среднего класса, служил цели создания массовой базы для защиты капитализма от социалистического движения и для раскола рабочего класса.
Силы реакции демагогически указывали на значимую роль евреев в финансовой сфере, стремясь отвлечь гнев мелкобуржуазных масс от их действительного врага и обрушить его на еврейское население в целом. Антисемитизм эпохи Дрейфуса не исчез после его оправдания. Он вновь начал восхождение в 1930-х годах в условиях Великой депрессии, одновременно с установлением в Германии кровавой нацистской диктатуры. Нацистский коллаборационистский режим Виши во Франции содействовал депортации десятков тысяч французских евреев в Освенцим во время Второй мировой войны. В своем постскриптуме Розен объясняет, что один из его двоюродных дедушек, Оскар «Йеши» Розен, был депортирован в тот же день, что и внучка Дрейфуса — Мадлен Дрейфус Леви.
Не случайно, что дело Дрейфуса разыгралось именно в тот момент, когда зарождался сионизм. Австро-венгерский еврейский журналист Теодор Герцль, живший в то время в Вене, наблюдал за делом Дрейфуса и сделал вывод, как из самого дела Дрейфуса, так и из общего роста антисемитизма в Европе, что евреи не могут достичь равенства и полных гражданских прав в Европе, и что решение «еврейского вопроса» заключается в создании еврейского государства в Палестине. В 1896 году Герцль написал книгу Еврейское государство (Der Judenstaat), а Всемирная сионистская организация провела свой первый конгресс в 1897 году. Сионизм с самого начала был проектом еврейской буржуазии, направленным против рабочего класса и враждебным социализму и идее социального равенства.
Растущее социалистическое движение начало борьбу с антисемитизмом и другими попытками расколоть рабочий класс. Как отметил Дэвид Норт в своем эссе «Миф о “простых немцах”: Рецензия на книгу Даниэля Гольдхагена Добровольные подручные Гитлера», немецкая социал-демократия, которая была основана при содействии Маркса и Энгельса и была самым могущественным отрядом международного социалистического движения, взяла на себя инициативу противостояния антисемитизму. «Помимо демократических принципов и моральных соображений, — пишет Норт, — социал-демократическая партия рассматривала связь антисемитизма с демагогической антикапиталистической риторикой как попытку дезориентировать рабочий класс и подчинить его политическим представителям мелкой буржуазии».
Французские социалисты, хотя и были слабее своих влиятельных немецких товарищей, сыграли важную роль в деле Дрейфуса. Жан Жорес, ведущий французский социалист, убежденный в невиновности Дрейфуса, в сентябре 1898 года опубликовал объемистую книгу Доказательство: Дело Дрейфуса и посетил Золя в Лондоне в марте 1899 года.
Жорес находился в Лондоне для участия в конференции, созванной Социал-демократической федерацией. Автор цитирует Жореса в репортаже из лондонской газеты Times: «Было абсурдно полагать, что при нынешней капиталистической системе может установиться всеобщий мир. Она сама по себе основана на развязывании войн по всему миру и поощрении раздоров между рабочими классами. Социализм является их единственной надеждой на достижение истинного мира».
Автор рассказывает о собственных политических взглядах Золя, выраженных в длинном интервью, которое он дал лондонскому журналисту австрийского происхождения Максу Бееру за несколько месяцев до начала своего изгнания в Лондоне, но уже после публикации открытого письма. После революции в России Беер вступил в Коммунистическую партию Германии. Следующий обмен мнениями, состоявшийся в 1899 году, особенно показателен:
Беер: Я не ставлю под сомнение вашу наблюдательность. Как известно всему миру, она очень точна, а ваши исследования кропотливы, искренни и научно корректны. Однако, если вы позволите мне сказать, ваши наблюдения за еврейской жизнью заходят недостаточно далеко. У вас не было возможности увидеть ее целиком.
Золя: В эти последние несколько мучительных месяцев я много думал о еврейском вопросе. И у меня были на то веские причины… Мои романы, несомненно, могут создать впечатление, что я рассматриваю еврея главным образом как человека, стремящегося к деньгам и роскоши. Однако моя недавняя борьба научила меня тому, что есть много евреев, которые принадлежат к совершенно другой категории. В истории человечества есть факторы, более значимые, чем раса или религия.
Беер: Экономические!
Золя: Именно так…
Беер: Еврейского вопроса вообще не существует, но есть борьба между собственниками средств производства и собственниками рабочей силы. Эта борьба не зависит ни от расы, ни от религии. Эта борьба, сознательно или бессознательно, идет во всем цивилизованном мире. Уничтожьте этот антагонизм, и процессов вроде дела Дрейфуса больше никогда не будет.
Золя: Вы, конечно, имеете в виду социализм.
Затем Беер указал в газетной статье, где опубликован диалог с Золя, на отрывок из последнего романа французского писателя Истина, который он называет «возможно, отголоском» своего интервью с Золя: «В реальности еврейских вопросов вообще не было; был только капиталистический вопрос — вопрос о том, что деньги скапливаются в руках небольшого числа обжор, которые тем самым отравляют и разлагают мир».
Известно, что Золя также написал по другому поводу: «Всякий раз, когда я углубляюсь в какую-либо тему, я сталкиваюсь с социализмом».
Комментарии Золя об антисемитизме — его отказ смотреть на мир только с расовой или религиозной точки зрения — сегодня воспринимаются как красноречивое осуждение сионизма и других форм политики идентичности. Сионистский режим претендует на «право» говорить от имени всех евреев и считать «антисемитами» всех, кто выступает против него, включая евреев. В действительности сионизм действует таким же образом, как и настоящие антисемиты, и в солидарности с ними, и он открыто сотрудничает с самыми реакционными силами по всему миру.
Что касается политики идентичности и расовой политики, то здесь прослеживается одна и та же классовая логика. Чернокожие националисты и их сторонники придерживаются точки зрения, противоположной точке зрения Золя, который справедливо утверждал, что «в истории человечества есть факторы более могущественные, чем раса или религия».
Золя был мужественной личностью, человеком, который числил среди своих друзей ряд самых прогрессивных деятелей культуры Франции XIX века. Как объясняет Розен, среди них были фотограф-новатор Надар (Феликс Турнашон, 1820–1910), вдохновивший Золя на серьезное увлечение фотографией, а также два самых прогрессивных художника эпохи импрессионизма и постимпрессионизма — Эдуард Мане (1832–1883) и Поль Сезанн (1839–1906). Последнего Золя знал с детства.
Золя не был марксистом, хотя он и интересовался теориями Фурье, французского социалиста-утописта середины XIX века, а также умеренными разновидностями подобных взглядов. Но он, безусловно, сочувствовал, как показывают лучшие из его романов, тяжелому положению рабочего класса и был противником мракобесия и реакции. Его сотрудничество с Жоресом сыграло важную роль в окончательном оправдании Дрейфуса и в борьбе с антисемитизмом. То, как он боролся с расовой и религиозной ненавистью, может многому научить нас сегодня.